3.1 История изучения вопроса
Персонажи анекдота непосредственно связаны с его тематикой и вместе с ней представляют идейно-образную сторону сюжета. Специфика содержания анекдота издавна была объектом пристального внимания фольклористов. Так, П.А.Пельтцер писал: "Отличительной чертой сказки является фантазия. Здесь действует "принцип эстетической подстановки", отождествления себя с героем... В анекдоте отсутствует эта черта. Как рассказчик, так и слушатель не обращали внимания на нравственную сторону анекдота, если таковая и заключалась в нем. Шутка принималась за шутку, не наводила на сарьезное размышление, была свободна от нравоучения". Важными свойствами анекдота автор считал также отсутствие в нем сатирического начала и склонность к преувеличению описываемых действительных событий.
П.А.Пельтцер особо выделял анекдоты о шутах и скоморохах: "Воровские проделки скоморохов представляли собой верх нахальства и сохранены народной памятью как анекдоты... Образ шута и скомороха, как явление, отжившее свой век, мало-помалу исчезает из сознания народа, остаются лишь проделки их, самый факт, который без труда приурочивается к "солдату", по сметливости и догадливости достойному преемнику скомороха".
К другому типу П.А.Пельтцер относил сюжеты о дураках: "Основа рассказов о дураках является общей как древних, так и для новых народов и лежит в природе человека; каждая страна имеет свой смешной народ, на который она сваливает свою собственную глупость и переносит дурацкие похождения и сама радуется собственному изображению, подобно обезьяне, не узнавшей себя в зеркале и играющей собственным хвостом, который представляется ей чем-то странным".
Н.Ф.Сумцов разделил анекдоты о глупцах на две тесно связанные группы: анекдоты о глупых народах и о глупых индивидуумах, - заметив, что в роли глупца чаще выступают сын, муж или жена, реже - отец, мать или девушка. "Сказки о глупых народах, - отмечал Н.Ф.Сумцов, - представляют собой просто сказки о глупых людях с подстановкой собственного имени". Прикрепление сюжетов к конкретной личности автор объяснял психологическими мотивами: "При централизации анекдотов вокруг одного имени они приобретают сравнительно больший интерес, легче запоминаются и подчас приобретают заманчивость бытовой действительности. Территориальное закрепление придает многим вымыслам такое обманчивое историческое освещение, что не только доверчивая толпа принимает их за чистую монету, но даже люди науки относились к ним иногда вполне доверчиво и занесли их в учебники как исторические факты".
Многие авторы (в частности, А.Н. Веселовский, Е.М. Маслова, М.П. Алексеев и др.) исследовали циклы анекдотов о конкретных исторических личностях, например, о шуте Балакиреве, о Пушкине, Суворове, об Иване Грозном и т.д.
Несколько иначе представлялась тема глупости в древнерусской смеховой литературе. Как отмечает Д.С.Лихачев, средневековые авторы "чаще всего смешат читателей непосредственно собой. Они представляют себя неудачниками, нагими или плохо одетыми, бедными, голодными, оголяются целиком или заголяют сокровенные места своего тела... Авторы притворяются дураками, "валяют дурака", делают нелепости и прикидываются непонимающими. На самом же деле они чувствуют себя умными, дураками же они только изображают себя, чтобы быть свободными в смехе".
Такое поведение было свойственно, в частности, юродивым. "Юродивый, - пишет А.М. Панченко, - балансирует на грани между смешным и серьезным, олицетворяя собою трагический вариант смехового мира. Юродство - как бы "третий мир" древнерусской культуры или "мир навыворот".
Если средневековые авторы, юродивые и скоморохи сознательно "валяли дурака", то позднее подобные явления могли носить и объективный характер. В таком аспекте Ю.Н.Тынянов анализировал литературную жизнь России начала XIX века: "пародийное отношение к литературной системе вызывает целый ряд аморфных, не окристаллизовавшихся литературных явлений... Эти явления прикрепляются к какой-либо литературной личности, нанизываются на нее, циклизуются вокруг нее. Число кристаллизованных пародий может быть вовсе не велико, но сама литературная личность становится пародической. При этом живая личность литератора... либо деформируется слегка, либо искажается до полного несходства, либо - в случаях, правда, редких - может и вовсе отсутствовать". Такое наблюдение позволяет автору рассматривать пародию не только как явление текстологическое, но и как жизненный процесс. В качестве примеров пародической личности Ю.Н.Тынянов приводит "общественные личности" графа Хвостова и князя Шаликова и "литературную личность" Козьмы Пруткова.
Все эти наблюдения актуальны и сегодня. Однако современная идейно-образная система анекдота представляется более сложной.
В частности, В.В. Блажес и А.В. Матвеев отмечают, что "традиционный сказочный эпос о животных в современных условиях стал поэтической основой "взрослых" анекдотов. В них сохраняются обычные для этого эпоса звери и птицы: лиса, заяц, волк..., но появились экзотические животные, привнесенные скорее всего из мультфильмов". Персонажи выступают в анекдотах на основе оппозиций: большой и маленький, умный и глупый, ловкий и неуклюжий, сильный и слабый, уступчивый и настырный. "Животный мир и мир человеческой жизни или нарочито совмещены, или изображение постоянно как бы переходит из человеческого мира в животный и обратно".
Если в ходе беседы звучит фраза, например: "Приходит Вовочка из школы...", то вряд ли кому-то придет в голову уточнить: "Какой Вовочка? А кто это? Ваш знакомый или родственник?" Такая фраза как бы служит заголовком анекдота. Очевидно, что, например, из двух фраз: "У Михайлова спросили..." и "У Рабиновича спросили..." - именно вторая может являться таким заголовком.
Персонаж - один из наиболее маркированных элементов жанра анекдота. Именно поэтому попытки классификации анекдотов предпринимаются, в первую очередь, с учетом действующих в них персонажей. Чтобы убедиться в безуспешности таких попыток, достаточно ознакомиться с некоторыми из многочисленных развлекательных сборников, выходящих в последние годы. Возможна ли такая классификация вообще?
Во-первых, несмотря на тесную связь системы персонажей с тематикой анекдотов, необходимо различать эти два плана: иными словами, о чем анекдот и про кого он - это подчас "две большие разницы". Например, анекдот про партизан и немцев, по сути, оказывается - о качестве спичек (20*), или сюжет про крокодилов - о советской армии и внешней политике (21*).
Во-вторых, трудно классифицировать по признаку "персонаж" сюжеты, поскольку один и тот же сюжет может приурочиваться к разным персонажам: например, анекдот о Чапаеве и Петьке или просто о мужиках (22*), о мужике или о чукче (23*) и т.д. Кроме того, в одном сюжете могут выступать совершенно разнородные персонажи, например, кот Матроскин и фашисты (24*) (к анализу такого "смешения" персонажей мы вернемся в конце этой главы).
Итак, речь может идти только о систематизации персонажей вне их связи с теаматикой и сюжетами анекдотов. Кто же становится персонажем анекдота?
Обратимся к примерам:
- Вам кофе в постель?
- Нет, лучше в чашечку.
Действующие лица здесь вообще не названы. Для сюжета они не имеют функционального значения. Очевидно, при желании можно подставить какие-то имена.
Возможна конкретизация персонажа:
- Товарищ прапорщик, заглушите дизель!
- А-а-а-а!
Из текста ясно, что один из персонажей - прапорщик. Это не конкретный известный нам прапорщик, а собирательный образ, стереотип нашего представления о таких людях. Так, даже если персонаж назван по имени или по фамилии (Сара, Рабинович и т.п.), он не имеет в нашем представлении реального единичного прототипа ни в жизни, ни в литературе (Мало ли в Одессе Рабиновичей!) Такие собирательные образы могут складываться в самом жанре анекдота: таковы, например, чукча, грузин (иногда это Гоги или Гиви), псих, продавец, муж и жена, студент, мальчик и т.п.
Существуют персонажи другого рода. Например, Брежнев, Тимирязев или Кашпировский - это реальные люди, существовавшие или существующие в действительности. Попав в разряд пародических личностей, они начинают выступать в анекдотах, действуя в соответствии с законами жанра и в то же время сохраняя в сознании исполнителей и слушателей свои реальные черты.
В анекдотах получают "вторую жизнь" многие вымышленные персонажи, известные по другим сюжетам - в своем роде "метатекстовые" герои. Они приходят в анекдот из фольклора и литературы, из фильмов и рекламы: это, например, Василиса Премудрая и Иван-дурак, Соловей-разбойник и Баба-яга, Наташа Ростова и поручик Ржевский, Шерлок Холмс и доктор Ватсон, Никулин, Вицин и Моргунов, Брюс Ли и Арнольд Шварценеггер и т.д.
Итак, можно проследить три пути, по которым персонажи попадают в анекдот:
1 - может быть взят обобщенный герой из действительной жизни, собирательный образ, стереотип;
2 - в анекдоте может выступать конкретное историческое лицо - например, известный политик, литератор, ученый и т.д.;
3 - существуют анекдоты о конкретных вымышленных персонажах, которые известны нам по другим произведениям - это герои сказок, былин, фильмов, телепередач и т.п.
Персонажем анекдота может быть не только человек, но и животное - обычное (как, например, верблюд в №25*) или олицетворенное (см. №№ 26*, 27*, 28*, 29*, 30*). Олицетворяются различные предметы: кирпичи, булавки, сигареты, тракторы и т.п. (см. №№ 31*- 34*) и отдельные части тела (например, нос в № 35*), а также, например, крылатые ракеты, и даже такие абстрактные понятия, как капитализм или социализм (см. № 37*). Известны анекдоты, где фигурируют Бог, черти, волшебники и т.п., причем такие анекдоты не являются пародиями на конкретные сюжеты.
Олицетворение сближает анекдот с басней. Такие персонажи могут заимствоваться из уже известных сюжетов басен, сказок или мультфильмов: это, например, ворона и лисица, стрекоза и муравей, кот Матроскин, поросенок Хрюша, медвежонок Винни-Пух, Чебурашка, Чудо-юдо и т.д.
Персонажи первого типа - обобщенные - более характерны для традиционного народного анекдота и представляют собой бесчисленные варианты образов глупца и хитреца, неверной жены и обманутого любовника и т.д. Даже если анекдот рассказывается о том,как, к примеру, "один грузин продавал помидоры...", рассказчик всегда абстрагируется от единичного прототипа; нельзя прямо сказать, что анекдот - вот про этого грузина или вон про того студента.
В процессе возникновения цикла сюжетов об одном персонаже его образ становится несколько более конкретным: в результате, например, Вовочка становится нарицательным, символичным именем, а анекдоты о евреях группируются вокруг Рабиновича. Таков ход развития внутрижанровой традиции.
Второй и третий типы персонажей во многом сходны между собой. С одной стороны, для рассказчика, лично не знакомого ни с историческим лицом, ни, тем более, с вымышленным, оба они находятся как бы на одном уровне: в конце концов, и Штирлиц, и, например, Тимирязев или Горбачев известны нам в равной степени благодаря некоторым текстам-посредникам.
С другой стороны, это индивидуальные личности, обладающие какими-то особыми чертами, свойствами, известные своими поступками: эти признаки становятся в анекдотах средством описания персонажей, моделирования психологических ситуаций, а также объектом осмеяния.
Развитие системы персонажей происходит, в первую очередь, за счет пародирования все новых и новых конкретных лиц - реальных и вымышленных. Помимо возникновения оригинальных, новых сюжетов, с такими персонажами иногда связываются ранее существовавшие истории. Так, например, анекдот о Брежневе и Картере через несколько лет может быть рассказан о Горбачеве и Рейгане.
Появляются и новые обобщенные, собирательные персонажи - в основном это связано с появлением новых социальных и профессиональных групп: например, сравнительно недавно возникли такие персонажи, как стюардессы, хиппи, панки, "голубые".
Многие персонажи образуют устойчивые пары или тройки. Например, если в анекдоте выступает муж, то обязательно в нем присутствует жена и очень часто - любовник. Так же стабильны пары врач/пациент, судья/подсудимый, студент/профессор, хозяин/животное и т.п. Устойчивые группы персонажей заимствуются и из других произведений: Чапаев и Петька (реже с ними встречаются Анка, Фурманов), Холмс и Ватсон, Винни-Пух и Пятачок и т.д.
Вокруг отдельных персонажей или их групп со временем возникают целые циклы сюжетов, связанных общностью тематики, сюжетно-композиционной организации и стиля. Такие персонажи начинают восприниматься уже не только как конкретные или обобщенные стереотипы из жизни, литературы или кино, но и как чисто анекдотические герои: носители фольклорной традиции осознают включенность этих персонажей в систему жанра. Тогда могут появляться анекдоты-пародии, направленные на эти жанровые стереотипы, то есть происходит как бы вторичное пародирование.
Мы рассмотрим эти явления на уровне описания в анекдотах персонажей по различным дифференциальным признакам: номинации, внешности, месту обитания, атрибутам, функциям, эмоциям, речи и внетекстовым характеристикам.
Важно отметить, что жанровая установка на создание психологической модели ситуации, на лаконичность обуславливает тесную связь этих дифференциальных признаков между собой, поэтому наличие некоторых ДП в тексте зачастую предполагает другие ДП "по умолчанию", то есть в подтексте. Кроме того, при описании персонажа большую роль играет момент драматизации, сценичности повествования: рассказчик не только рассказывает, но и показывает анекдот.
3.3.1 Номинация
Обобщенный герой в современном анекдоте практически никогда не называется дураком, глупцом или хитрецом, хотя подчас генетически восходит к этому типу фольклорных персонажей. В его названии обязательно конкретизируется какой-либо статус:
- половозрастной (мужик, девушка, старушка, мальчик...);
- семейный (жена, муж, сын, теща, внук...);
- национальный (русский, грузин, еврей, американец...);
- социальный или сословный (царь, купец, интеллигент, зек, хиппи...);
- профессиональный (продавец, генерал, учительница...);
- физиологический (псих, заика, дистрофик, слепой...).
Название может выражать несколько таких параметров: например, старый еврей (одновременно половозрастной и национальный критерий) или псих (физиологический и социальный). Наряду с психом, особую статью составляет пьяный мужик или пьяница: вероятно, функционально такой тип персонажей должен быть особенно близок к традиционным глупцам. Однако, это только предположение. Возможно, оно заслуживает отдельного, более детального изучения.
Иногда в анекдотах встречается называние персонажа по функциональному признаку: например, шуршунчик, или чувындра (см. №№ 36*, 39*).
Номинация персонажа, как правило, напрямую соотносится с тематикой анекдота и служит средством психологического моделирования ситуации. Например, анекдоты про чукчу обычно рассказывают о его глупости, про Вовочку - о детской непосредственности в изучении полового вопроса и о проблеме отцов и детей, про поручика Ржевского - о грубом солдатском юморе и т.д.
Возможно непосредственное осмеяние имени персонажа, например:
В кабинете Брежнева звонит телефон. Брежнев поднимает трубку:
- Дорогой Леонид Ильич слушает!
(См. также № 40*)
Известны примеры пародирования стереотипа восприятия имени персонажа за счет его двойного истолкования или несоответствия тематике анекдота:
Агитатор читает лекцию в дурдоме. После каждой фразы все хлопают. Один сидит спокойно. Его спрашивают:
- А вы почему не хлопаете?
- А я не псих. Я санитар.
Номинация персонажа в завязке или экспозиции может неожиданно обернуться комичной, оказавшись в концовке ошибочной, неверной: см. № 41*.
За счет номинации может создаваться эффект неожиданного сопоставления персонажей второго и третьего типа:
Мы уже отмечали, что многие персонажи могут образовывать устойчивые пары или тройки. При этом в одну группу всегда попадают персонажи одного генетического типа. Это явление свойственно всей жанровой системе персонажей. Но и оно подвергается трансформации, нарушению в некоторых примерах. Так, в анекдоте "сталкиваются" киногерой и актер (см. выше сюжеты о Штирлице и Тихонове, о Бормане и Визборе), персонажи мультфильма с обобщенными реальными (см. выше сюжет о фашистах в Простоквашино), вымышленные герои сопоставляются с реальными:
Маленький сынишка спрашивает у матери
Комично даже предполагаемое совмещение в одном сюжете обобщенных персонажей с конкретным историческим лицом (см. № 57*).
В таких анекдотах так или иначе проявляется оценка, даваемая персонажам с точки зрения рассказчика или других действующих лиц. Таким образом, анекдот нарушает складывающуюся систему персонажей и выявляет их новые черты и свойства.
Внешность обобщенных персонажей описывается только в тех случаях, когда она имеет существенное значение для сюжетного действия. Так, например, в анекдоте про чувындру и чувындрочку важен контраст "большая/маленькая". Широко известен анекдот про то, как фотографировали хомяка: здесь существенно важна лишь одна внешняя черта, которую воплощает в себе этот персонаж (см. № 42*). Словесное описание внешности в анекдотах встречается редко, обычно оно предельно кратко и передает контраст или гиперболизированное качество. Иногда внешность персонажа является его единственным существенным признаком и описывается более подробно (см. № 43*).
Гораздо чаще внешний облик персонажа подразумевается "по умолчанию": мы знаем, как выглядит Наташа Ростова, Арнольд Шварценеггер или Хрюша. Портреты этих и других персонажей описаны в литературе, созданы средствами кино, видео и телевидения. Описать же "по умолчанию" внешность обобщенных персонажей практически невозможно.
Внешность конкретных персонажей не описывается (она и так известна). Она может служить средством психологического моделирования комической ситуации:
Никулин, Вицин и Моргунов пошли на речку
Сеансы Кашпировского запретили
Для создания комического эффекта такие анекдоты используют характеристики персонажей, известные нам из первоначальных сюжетов.
Локализация персонажей в анекдоте может быть стереотипной: врачи и пациенты встречаются в больнице, зеки сидят в тюрьме, звери живут в лесу, евреи - в Одессе, ковбои - в прерии, Бог - на небе, черти и покойники - в аду и т.д. Для многих сюжетов место действия вообще не важно.
Но оно может иметь функциональное значение для описания ситуации, например, в анекдоте о Штирлице - Исаеве - Тихонове. Часто герои анекдотов действуют в неожиданном, необычном месте: ежик, например, приходит в магазин, булавки ползут по пустыне, сопля идет на дискотеку и т.д.
Указание места действия может служить и для выражения комической сути:
Конкретные персонажи также могут существовать как в локусе своего исконного сюжета (или реальной жизни), так и далеко за его пределами. Например, в советское время были популярны анекдоты о попадании известных исторических лиц на тот свет или об их путешествиях во времени: Брежнев попадает в будущее, Наполеон наблюдает с трибуны Мавзолея демонстрацию, Корней Чуковский встречается поочередно со Сталиным, Хрущевым, Брежневым и Горбачевым, Рейган с Горбачевым сидят в одной тюремной камере и т.д. (См. №№ 44* - 48*).
Вымышленные герои, заимствованные из других жанров, могут придерживаться "своей" территории: так, например, поручик Ржевский встречается нам, как правило, на балу, в театре или в офицерском собрании, а Холмс и Ватсон - в своей гостиной, на лондонской улице или в одном из путешествий, скажем, в Баскервиль- холл. Однако добрая половина анекдотов о таких персонажах повествует о том, как герои фильмов выходят в реальную современную жизнь или попадают в некоторое условное место и время. Холмс и Ватсон прилетают на воздушном шаре в Россию или отправляются в поход, Чебурашка с Геной занимаются воровством, Чапаев с Петькой поступают то в академию, то в консерваторию, едут в Америку, гуляют по пляжу, делают бизнес на продаже газировки в пустыне и т.д. и т.п. По мере формирования цикла сюжетов герои сохраняют все меньше признаков, присущих им изначально. В этом можно убедиться, в частности, на примере Чапаева и Петьки - одних из самых популярных вымышленных персонажей современного анекдота.
Обобщенные персонажи в анекдотах выступают со стереотипными атрибутами, взятыми из реальной жизни: чукча с лыжами, девочка с бантиком и совочком, пассажир с билетиком и т.д.
Необычный атрибут может выражать суть комизма:
Атрибуты конкретных персонажей могут быть особенно символичны, если они взяты из первоначального сюжета и обыграны в анекдоте, например:
Василь Иваныч и Петька бегут от белых
Такой сюжет можно считать пародией на фрагмент из кинофильма. Существуют анекдоты подобного типа и о конкретных исторических лицах:
Анекдот может пародировать образ, взятый из другого сюжета, с помощью необычных атрибутов:
Штирлиц сидел на проводах и маскировался газетой. Но что-то неуловимое выдавало в нем советского разведчика: то ли пристальный взгляд, то ли болтающийся сзади парашют...
Как известно, В.Я. Пропп отметил, что волшебная сказка нередко приписывает различным персонажам одинаковые действия, или функции, которые служат постоянными, устойчивыми элементами сказочного сюжета.
В основе многих анекдотов лежат такие традиционно сказочные функции персонажей. Например, царь испытывает нескольких героев, чтобы наградить победителя - "первая функция дарителя", по В.Я.Проппу (см. № 49*), герой получает волшебное средство (см. сюжет о Золотой рыбке в I главе), герою предлагается трудная задача (см. также пример в I главе); к герою обращаются с запретом (№ 50*) и т. д.
Описание персонажа может состоять из одной-единственной функции, например:
Мужик с хозяйственной сумкой приходит в магазин
Конкретные персонажи, как правило, выполняют функции, которые свойственны им в жизни или в первоначальном сюжете: например, Брежнев читает доклады, Кашпировский проводит сеансы гипноза, Ельцин едет в Америку читать лекции, Шерлок Холмс демонстрирует дедуктивный метод, Красная Шапочка идет к бабушке, кот Матроскин заботится о своем хозяйстве и т.д. Гиперболизируя такие функции, анекдот делает образ карикатурным: см. № 51*.
Многие анекдоты основаны на нарушении такой "нормальной" функции, на выворачивании ее наизнанку:
Мемориальная доска: "В этом доме с 1915 по1916 год В.И.Ленин вместе с И.Ф.Арманд скрывался от Н.К.Крупской".
Конкретный персонаж может выполнять неожиданные, странные, "ненормальные" для него функции:
Эта черта анекдотических персонажей тесно связана с моментом драматизации: рассказчик, описывая эмоции персонажей, сопереживает им и заставляет так же сопереживать слушателя. Любой, даже самый короткий сюжет настраивает слушателя на эмоциональное восприятие ситуации - для этого создается ее психологическая модель.
Почти каждый персонаж в анекдоте представляет собой определенный психологический тип: так, например, англичанин всегда педантичен и невозмутим, грузин - темпераментен и горяч, Вовочка - простоват, но подковырист, "себе на уме", Ленин - добрейшей души человек, пламенный оратор и т. д. Более глубокое и тщательное изучение психологических ролей, закрепляемых за теми или иными героями анекдотов, могло бы стать предметом отдельного исследования и представляет несомненный интерес как для фольклористов, так и для психологов, социологов, педагогов и т. д.
Речь персонажей может быть как нейтрально-обобщенной, так и подчеркнуто индивидуализированной. Реплики героев, с одной стороны, характеризуют их, то есть служат средством описания, с другой стороны - несут на себе функциональную, смысловую нагрузку. Так, например, в анекдотах о животных именно речевые характеристики отражают "человеческую" природу персонажей. Иногда комичен сам факт речи со стороны животного:
В связи с пародированием персонажей целесообразно остановиться на рассмотрении такого явления, как цитирование.
Например, характерным речевым атрибутом Шерлока Холмса в анекдотах стала фраза "Это элементарно, Ватсон!", являющаяся цитатой из первоначального сюжета (см.№ 52*). Подобным же образом за собирательным персонажем - чукчей - закрепилось словечко "однако": возможно, оно заимствовано из речи конкретных персонажей - например, Дерсу Узала из одноименной повести Арсеньева или героев некоторых кинофильмов (установить точно происхождение подобных речевых атрибутов зачастую практически невозможно). В анекдотах буквально цитируются некоторые известные высказывания конкретных исторических лиц (например, Ленина - см. № 53*). Реплики, которые действительно были произнесены прототипами анекдотических пресонажей, помещаются в иной контекст, например:
Матроскин с дядей Федором приехали в Москву
Здесь так же, как и в примере № 24*, анекдот создает модель новой сиуации, в которой по-новому звучит фраза, знакомая нам по первоначальному сюжету сказки и мультфильма об этих персонажах. Иногда анекдот искажает реплики, известные по первоначальному сюжету, пародирует их:
А что это граф Суворов так нажрался?
В анекдотах пародируется индивидуальная манера речи конкретных людей:
При этом рассказчик воспроизводит, например, акцент Сталина или Кашпировского, подражает бормотанию Брежнева и т. д.
В устах конкретных персонажей особенно комично звучат стилистически маркированные реплики, например:
Реплики конкретных персонажей обычно сопровождаются воспроизведением их интонации, тембра голоса, жестов. Такие чисто сценические приемы очень часто используются при исполнении анекдотов. Поэтому многие анекдоты трудно записать: комичность в них передается не словами, а внетекстовыми средствами. Например:
В любом "серьезном" литературном или фольклорном жанре разные свойства персонажей связаны между собой логически или ассоциативно и составляют некоторую иерархию или шкалу, в соответствии с которой персонажи могут быть сопоставлены как по отдельным параметрам, так и в целом. В анекдотах персонажи также могут сопоставляться по одному или нескольким признакам. Но иногда сюжет организован так, что изначально персонажи характеризуются по одним критериям (например, большой/маленький, начальник/подчиненный, мужчина/женщина и т. п.), а концовка неожиданно высвечивает совсем другие их свойства, критерии иного порядка. Например:
Крокодила Гену с Чебурашкой посадили
Здесь в экспозиции герои детской сказки и мультфильма попадают в необычное для них место - собственно, это их и беспокоит, с этим связаны их эмоции, поступки, речь. Концовка же неожиданно выявляет комичность другого персонажа за счет его номинации, речи и внешности. Так же в сюжете могут смешиваться, например, половой и профессиональный критерии (см.№ 55*), номинация и внешность персонажа (см. № 56*) и т.д.
Особенно характерно подобное смешение признаков для циклов анекдотов о хиппи, панках и наркоманах. Например:
Оппозиция контролер/безбилетник служит завязкой многих анекдотов, повествующих о хитростях и уловках "зайцев". Здесь же она неожиданно оборачивается акцентом на внешности персонажа.
Еще более утрированно смешиваются параметры персонажей в "абстрактных" анекдотах: цвету крокодила противопоставляется направление полета другого крокодила, на странный вопрос следует абсурдный ответ и т.д. Подробный анализ этого явления в таких сюжетах представлен в работе П.А. Бородина "Абстрактный анекдот как явление современного фольклора".
Система персонажей современного анекдота разнообразна, сложна и неоднородна. Она постоянно развивается, включая в себя все новые элементы, заимствуемые из жизни, литературы, кино и т.п. Это заимствование носит пародийный характер: анекдотический персонаж не адекватен своему прототипу. Суть пародирования образа состоит в том, что рассказчик (предполагаемый автор) "по глупости", "для смеху" или с целью сатирического осмеяния нарушает какие-либо системные признаки, свойственные прототипу.
Так персонаж включается в жанровую систему анекдота. Она, в свою очередь, снова разрушается и воссоздается. Происходит постоянная ее трансформация, эволюция. Нельзя не отметить что по сравнению с другими жанрами в анекдоте эта эволюция происходит очень быстро.
Включение в систему персонажей разных генетических типов создает в анекдоте причудливый сплав реальности и фантазии, где все персонажи действуют по общим жанровым законам.
Нарушение закономерности при описании свойств персонажей, то есть выведение их из системы, позволяет представить героя в новом свете, дать неожиданную трактовку его обычным, системным свойствам. Этот прием может иметь глубоко нравственное значение и служить мощнейшим средством сатиры, особенно если речь идет об известных исторических лицах (например, в анекдотах о политиках, попадающих в будущее или встречающихся в "ином мире").
Возможно, большинство конкретных персонажей являются героями-однодневками, о которых через некоторое время никто и не вспомнит (например, уже сегодня не актуальны анекдоты о Лигачеве, Рыжкове или группе "Modern Talking"). Отражение их в анекдотах может несколько продлить их жизнь в народной памяти, но о причислении их к фольклорным персонажам вряд ли можно говорить. Оригинальные сюжеты о таких людях могут сохраниться разве что в публикациях, как это произошло, например, с анекдотами о литераторах XVIII-XIX веков.
Для объективного научного исседования судьбы того или иного конкретного персонажа в анекдотах необходимо, в частности, сравнение разных временных срезов традиции. Для изучения современных анекдотов интервал между такими срезами может составлять какие-то десятилетия.